Художественный
взгляд на биографию Сергея
Когда он
вышел на сцену легкой
кошачьей походкой, я его не
узнала. Там, на сцене, был
кто-то дерзкий и сильный,
совсем не похожий на моего
школьного товарища Сережку
Ли, с которым когда-то давно
мы пели песни и мечтали о
большой жизни.
Я поняла,
что это Сережа, только когда
он запел. Его голос я,
конечно, никогда не спутаю с
другими, потому что этот
голос - самое лучшее
воспоминание из моей
школьной юности.
Мы
собирались в выходные и
праздничные дни у
одноклассницы Светки, нас
всегда было много, и мы пели
все, что умудрялись знать в
нашем глухом провинциальном
городке. “Наутилус”,
“Машина времени”, “БГ”, и,
конечно, любимые народные
типа “А ты опять сегодня не
пришла” или “огней так
много золотых..”. Тогда еще
не надо было приобщаться к
“Клинскому” для того, чтобы
расслабиться - было весело и
без спиртного. Сережа всегда
приносил с собой гитару. Он
сам писал песни, но пел
только под напором
коллектива.
Я до сих
пор помню одну, совсем
детскую и как будто совсем
неправильную, но очень
чистую. Почему-то для меня
именно эта песня стала
символом детства.
Хотите
послушать? Тогда забудьте
демонического Клопена, и
представьте 15-летнего
мальчика с мечтательными
глазами и нежным тенорком…
Дрожит в
воде последний лист,
Тоску наводит ветра свист,
Печальны в небе облака,
А солнце жмурится пока.
Пройдусь в осенней тишине,
В багряно-золотом огне,
И уловлю печальных муз
Чуть горьковатый вкус.
Развеет ветер теплоту -
В холодный сон я упаду.
Приснится город мне пустой,
Молчанья обрету покой,
Холодных мыслей я напьюсь,
Сквозь мглу туманную
прорвусь,
Покинув мрак небытия,
Воскресну я…
И снова все вокруг горит,
Здесь осень желтая царит,
За годом год, за часом час,
Все в первый и в последний
раз-
Курлычат снова журавли,
Тоскою сердце оплели,
Растаял в небе серый след,
Прощанья след.
Критику
прочь! Эту песню я считаю
гениальной. Разве не
гениально все, что
заставляет тебя переживать
снова и снова прекрасные
минуты жизни?
Он и
тогда пел очень хорошо, в его
юношеском не поставленном
голосе было что-то глубокое,
что-то такое балладное,
эпическое, от чего хотелось и
плакать, и восторгаться. Но
тогда никто не верил, что у
этого голоса есть будущее. Да
он и сам в это не верил…
Мы
мечтали о театре, о ролях в
кино, как и все дети в этом
возрасте, а когда
повзрослели, поняли, что в
жизни нужно искать что-то
более существенное, что-то
поближе к земле. Может быть,
это было первой ошибкой.
Теперь я
знаю, что если очень сильно
чего-то желать, это “что-то”
обязательно случится. Надо
только очень сильно желать.
Так, чтобы ночами не спать. А
тогда казалось, что таких
мечтателей и без нас много, а
мы такие маленькие и не
пробьемся вслед за мечтой.
Сережа
решил заняться английским
языком. Он бросил нашу
немецкую группу и за три
последних месяца в выпускном
11-м классе освоил-таки
премудрости нового языка и
даже чуть не поступил в
Пятигорский ин-яз ; не добрал
1 балл на сочинении.
Тогда я
подумала, что он добьется
всего, чего захочет, потому
что такой воли к
осуществлению мечты я не
встречала ни у кого. Проблема
была только в том, что тогда
он уже боялся мечтать…
Сережа
уехал в Москву; его приняли
без экзаменов в частный
корейский университет на
филологическое отделение. Я
поступила на отделение
журналистики во
Владикавказский
университет. Журналистика
стала моей целью еще в 10-м
классе, и я твердо в нее
верила. Но розовые школьные
дни остались далеко позади, и
школьные друзья тоже. Тогда я
и не догадывалась, что
когда-нибудь еще встречу
своего друга. Москва была для
меня прекрасной и далекой
галактикой, и я о ней,
конечно, не мечтала. От
одноклассников я иногда
получала отрывочные
сведения о Сереже, о его
поисках: о том, что он
перевелся на журфак в другой
университет, а оттуда ушел на
факультет психологии, где и
защитил диплом.
Наверное,
ему было плохо, потому что
человеку всегда плохо, если
он не может найти себя. Я это
поняла через год после
окончания института, работая
в республиканской газете и
понимая, что это совсем не то,
к чему шла.
Мы
встретились с ним 3 года
назад, совершенно случайно,
на Старом Арбате. Просто
выплыли в толпе знакомые
глаза; оказывается, так тоже
бывает. Сережа к тому времени
уже вводился в первый
московский мюзикл “Метро”.
Рассказывал горячо и
увлеченно (так говорят
филателисты о редкой марке) о
своей случайной встрече с
бывшей однокурсницей Машей,
которая и привела его в
“Метро”, о пробах и о том,
как режиссер Дмитрий Белов
после прослушивания вдруг
спросил: “Где же вы были
раньше?”
Мы
сидели в Камергерском и пили
дешевый джин с тоником.
-
Понимаешь, я вдруг понял, что
в жизни сбывается все! -
удивленно сказал он.
- Ты
хотела стать хорошим
журналистом, и вот ты в
“Коммерсанте”, я мечтал о
театре, и я наконец-то пою.
Иногда мне кажется, что это
сон, и все закончится, когда я
проснусь.
-Пожалуйста,
-крикнул он в небо, - сделай
так, чтобы я не просыпался!
А потом
он позвал меня на Дубровку –
“Норд-Ост” только
начинался. У Сережи была
эпизодическая роль
дворника-узбека из
коммунальной квартиры, но
помню, этот дворник с
восточным лицом всего одной
фразой развеселил зал.
Больше всего мне нравилось,
что эпизодическая роль
совсем не смущала моего
товарища - он ею наслаждался.
Он не требовал ничего
большего, он был счастлив на
этой сцене.
Наверное,
так бывает, когда долго идешь
к своей мечте. Играя в
“Норд-Осте”, Сережа
подрабатывал
администратором в японском
ресторане, и это тоже ничуть
его не смущало. Для него это
была очередная роль, и он
здорово с ней справлялся.
А через
полгода – премьера
знаменитого на весь мир “Notre
Damm de Paris”.
Я не
театральный критик и не могу
судить о профессионализме,
вокальных данных или
пластике героя, хотя знаю,
что критики высоко оценили
созданного Сергеем Клопена.
У меня
свой критерий его работы:
выходя из зала после
спектакля, я впервые поняла,
что горжусь этим человеком,
не имеющим ни актерского, ни
музыкального образования и
завоевавшим сцену.
Теперь я
твердо могу сказать всем
отчаявшимся и не верящим:
мечтайте, боритесь, не
опускайте руки, в жизни
действительно сбывается все.
А о
Сереже скажу еще одно: думаю,
что его главная роль у него
впереди.
Ольга
АЛЛЕНОВА
